С тех пор как я побывал с Петром Ивановичем на ловле перепелов, я стал частенько к нему заглядывать. Мне там все нравилось: и тенистый садик, и крохотный домик. Даже швейная машинка, за которой он сидел, мне нравилась, потому что, как только он принимался строчить, птицы в клетках начинали петь одна задорнее другой. Ритмичный стук машинки и разноголосое пение птиц сливались в оглушающую, но необыкновенно приятную музыку. Когда я приходил к Петру Ивановичу, он откладывал шитье и, потянувшись, вставал с табуретки, еще разок проверял, есть ли у птиц еда. Когда все клетки проверены и все приведено в порядок, мы шли в садик пить чай со свежими ягодами: смородиной, малиной, крыжовником. В чаепитии обычно участвовал наш неизменный друг - скворушка. Ножка его давно зажила, и он чувствовал себя превосходно. Скворец ни на шаг не отставал от хозяина: либо летит за ним, либо сядет на плечо. "Озорник!" - говорили мы.