Покрытые снегом вечнозеленые сосны стояли молча, словно солдаты на посту. Тишину нарушало лишь тихое пение птиц вдали. Маленькое облачко в синеве неба могло пробудить фантазию и увлечь за собой разум человека, но сегодня ясное-ясное небо будто отражало синеву далекого океана. Мужчина, явно не зная, куда себя деть, глядел под ноги, и только услышав голос священника, поднял глаза. Все было готово. - Хорошо, пойдем, - сказал мужчина. Главный священник с мрачным взглядом поклонился. За ним двое мужчин держали шесты, украшенные тяжелыми металлическими гребнями на уровне голов. За ними стояло еще шестеро, держа на своих плечах гроб. - Да защитят нас Всевышний и духи его, - торжественно произнес священник, и они медленно двинулись. А за ними и остальные нерешительно вышли из-под сосен, растущих вдоль улицы. Одни были одеты подобающим образом, другие, казалось, пришли сюда прямо с работы. Неуверенностью они походили на оленя, заметившего человека в лесу. Подбадриваемые священником, все подходили к гробу, и каждый шептал прощальные слова. Каждый - всего по несколько слов, но казалось, их слова тщательно продуманы и полны чувств. Слушая их, мужчина чувствовал, что эти слова предназначены ему, и его голова склонилась к груди. Нет, он не должен так все воспринимать. И когда они дошли до угла и свернули на следующую дорогу, ему уже удалось справиться с этими мыслями. То осевшее со временем здание еще позволяло увидеть заложенную при его возведении силу. Защитниками этого места был никто иной, как он и его спутники. Оно должно было стать источником гордости. И люди, несущие гребни впереди процессии, слово поделились этим чувством в своих сердцах и подняли свои шесты еще выше. К самому тускло мерцавшему зимнему солнцу. На гребнях был выгравирован одинокий волк. - Под защитой Бога мы благополучно добрались до Его дома. Пусть дух нашего друга найдет здесь вечный покой, - возвестил священник перед сараем, затерянным здесь среди этих гор и спешно отремонтированным и превращенным в церковь. Люди благоговейно склонили головы и, когда священник им кивнул, внесли гроб в сарай. Постояв в нерешительности перед входом, мужчина последовал за ними. Гроб уже поместили внутрь алтаря. Словно открывая мужчине путь, люди отступили от алтаря в обе стороны и вышли, закрыв дверь за собой. Скорее всего, из уважения. Он медленно подошел к гробу и сел рядом. Затем снял вуаль с лица, покоящегося в цветах, казалось, он почти различил знакомый мягкий храп. - Я никогда не думал, что буду тем, кто возглавит твои похороны, - сказал Лоуренс и погладил немного осунувшееся лицо лежащей в гробу. - Хоро. За дверью раздался глубокий и мрачный звук колокола. Это происходило в один солнечный, зимний день... Запах обеда еще витал в обеденном зале, из купальни плыла мягкая мелодия лютни. Лоуренс, владелец купальни "Волчица и Пряности", работал без передышки с восхода солнца и прерваться смог только в полдень. "Земля скрытой воды". Ньоххира. И единственные, кому можно было здесь расслабиться, это гости. Он поднял голову и потер шею. Ему приходилось преодолевать немало проблем. Например, многие из его клиентов были из высокопоставленного духовенства, они нередко донимали всякими требованиями. Они настояли на молитве рано утром, и у Лоуренса не было выбора, пришлось подчиниться. Нужно было подготовить их священные книги, нарезать свечи нужной длины, расстелить меховой ковер, чтобы им было удобней становиться на колени во время молитвы. Пока они молились, Лоуренс, пересиливая боль в натруженных мышцах, чистил ванны. Потом убирал посуду, оставленную с вечера припозднившимися гостями, выбрасывал мусор, выбирал опавшие листья из родников и разливал горячую воду вокруг, чтобы оттереть дорожку, соединяющую главный дом с ваннами. Иногда в воде обнаруживались звери, их нужно было прогонять. Пока он это все делал, начинал виться дым из кухонной трубы, приходила еще одна забота - завтрак для постояльцев. О том, что завтрак священника должен быть простым и легким, мало кто вспоминал. Гости ели и пили, пока бодрствовали, и заказывали завтрак безо всяких стеснений. Лоуренс с готовностью помогал Ханне мыть посуду, та и так работала за троих. Владелец купальни не обязан мыть посуду. Но, потеряв двух работников, он был вынужден чем-то пожертвовать и взять на себя их обязанности. И потому ему приходилось заботиться о посетителях, готовить полотенца и одежду, когда они купаются, и приглашать заезжих музыкантов и танцовщиц. Ванны различались по размеру, заработок музыканта зависел от места, и Лоуренс как владелец распределял, где кому выступать, чтобы не мешать друг другу. Еще для выступлений надо было приготовить цветы и зеленые ветви. Если б он экономил на этом, посетители меньше бы платили артистам, которые тогда могли уехать в другие места. Нельзя было оставлять ни одной купальни без музыки и танцев. И конечно, он не мог предложить танцорам танцевать на холодном, мокром камне, камень надо было обязательно покрывать шерстяным ковром, высушенным накануне над огнем. Когда домывалась последняя тарелка от завтрака, приходила пора готовить обед для ранних гостей. Лоуренсу иногда казалось, будто он пытается поймать весь ливень в один горшок. Но если упорно трудиться, это когда-нибудь закончится. А сомнение - лишь проверка терпения. "Славно я сегодня поработал". Лоуренс устроился в затихшем обеденном зале на перерыв, в комнату вошла Ханна. Она не казалась очень сильной, но отличалась сильной волей, и сейчас по ней не видно было следов усталости от утренних дел. Если бы Лоуренсу сказали, что она сама вырастила десять детей, он легко бы в это поверил. Ханна принесла поднос с чашей жареной чечевицы, толстым куском копченого мяса и вином. Чеснок и горчица украшали мясо, еще шипевшее жиром, все пахло соблазнительно, как грех. Лоуренс тут же вспомнил, что с утра не ел и невольно сглотнул. - Ты тоже, Ханна. Изрядно устав, он, однако, не забыл поблагодарить ее, прежде чем приступить к еде. Ханна случайно или специально не ответила, поставила себе тарелку и налила вина в чашку. Лоуренс зачерпнул ложкой чечевицу и отправил в рот, по его обессилевшему телу разлилось блаженство. - Я ни слова не сказала, когда мы столь быстро остались без наших помощников, но если бы не ты, господин, мы бы потеряли все. Он запил соленую еду вином и, даже вздрогнув от такой роскоши, позволил себе отрезать еще кусочек отличного мяса и принялся за него. Со временем он привык, что его называют "господином". - Да, я планирую нанять новых работников, но не думаю, что это волнение будет продолжаться слишком долго. Весной подойдет время самой нижней части горы. - О, уже почти? Зимы в горах такие долгие, что забываешь про другие времена года. - Тебе не нравится весна, Ханна? Слово "зима" для живущих в горах означает "терпение". Все - люди, животные и деревья - мечтали о начале весны. - Это не совсем так, господин. Но как только зима закончится, все покидают горы, а опустевшая купальня ждет лета. От этого мне немного грустно. Она скрестила руки на груди и посмотрела вдаль, подперев щеку ладонью, и Лоуренс улыбнулся. Он чувствовал то же самое: его цель в жизни - упорно работать и быть занятым. Ханна была особенной, как помощник, никто не мог быть ее надежней. Но Лоуренс, как и все, радовался приходу весны. К тому же он собирался отдохнуть в этом году, его тело уже не так хорошо справлялось с работой, как прежде. И потому слова Ханны его немного зацепили. С другой стороны бывшему торговцу бессмысленные расходы между зимой и летом были камнем в сапоге. Если бы можно было сделать так, чтобы кто-то из посетителей приезжал в это время, он мог бы и отдохнуть, и поработать, и заработать, но как это сделать, он придумать пока не мог. - Так или иначе... а твоя жена еще спит? Полдень давно миновал, а хозяйка купальни все не появлялась. Лоуренс сгреб побольше чечевицы ложкой и вознаградил себя отличным заморским вином, прежде чем откусить мяса с горчицей. - Она та, кто не может дождаться весны. - Она такая у меня, - Ханна слабо улыбнулась. - Я пошла готовиться к ужину. И с тем вернулась на кухню. Лоуренс же не стал торопиться, а закончив, сам вымыл посуду. Затем налил вина в маленький графин и направился к своей спальне на втором этаже купальни. В течение дня большая часть посетителей отмокала в источнике, поэтому в здании было очень тихо. Когда он открыл дверь и вошел в спальню, он мог слышать слабый шум, доносившийся из купальни через открытое окно. - Эй, ты еще долго собираешься спать? - обратился он к горке под одеялом на кровати, но ответа не услышал. То, что было под одеялом, свернулось так плотно, что закрыть окно было бы явно излишне. Лоуренс раздраженно вздохнул и поставил вино на стол рядом с пером и стопкой бумаги. Ответа все не было, вызывая уже беспокойство. - Хоро? Она не пошевелилась. Он подошел к кровати и осторожно приподнял одеяло. Лицо спящей юной девушки. Обычно она особо укладывала волосы и подбирала одежду, чтобы выглядеть старше, сейчас же юность ее облика не скрадывало ничто. У нее были длинные волосы аристократки и безупречная, подобная жемчугу кожа, казалась, ее жизнь была чужда тяжелому труду. Она лежала с закрытыми глазами столь тихо и неподвижно, будто была свободна от всякой боли или агонии. Ее мирное лицо почти заставило его подумать: "Если бы мне пришлось умереть, я хотел бы умереть именно такой смертью". Палец Лоуренса коснулся атласной кожи щеки, и уши девушки дрогнули. Треугольные, чуть темнее ее русых волос, звериные уши. А из ее поясницы рос покрытый мехом хвост. Хоро не была просто молодой девушкой, какой казалась на первый взгляд, ее истинная форма - волчица, способная легко проглотить человека. Воплощение, сотни лет таившееся в пшенице. Лоуренс не мог не благодарить богов за такое везение, за то, что в какой-то мере сама судьба заставила ее стать его женой. Но будничная жизнь не была сказкой.